Гиены в средней полосе - Страница 33

Справа, в коридоре, мелькали далекие отблески света, притом живого, как от костра. Глаза потихоньку начали различать в темноте, и я понял, что нахожусь в нашем перевернувшемся вагоне, в одном из пассажирских отсеков. Лежал я на матрасе, брошенным на пол, и укрыт был солдатским клетчатым одеялом. Рядом со мной лежало еще два человека. Перчатки кстати, штурмовые, которые мне выделил Саня, до сих пор были на руках. Я поднял согнутые ладони на уровень лица. Не видно нифига, но кожа на ладонях даже по ощущениям высохла. Попытался распрямить пальцы, не получилось. Когда понял, что зажившая кожа сейчас начнет рваться на краях всех порезов и ранок, остановился. Да и не надо пока особо, это так, на рефлексах. Многие так же заживающие болячки ковыряют, непонятно для чего.

Хотелось опять откинуться обратно на матрас, свернуться калачиком, накрыться, чем можно, ловя крохи тепла и забыться во сне, но помешала жажда, сопровождаемая сушняком. И еще в сортир хотелось. Прямо как утром, совсем недавно. Кряхтя, как старый дед, я с трудом поднялся, и, упираясь подушечками сжатых кулаков в стенки, вышел в коридор. Источник живого огня оказался неожиданно близко, а казался далеким оттого, что пламя горело в буржуйке, и отсветов было очень мало. В коридоре, рядом с блестящей нержавейкой буржуйкой, стоящей в пассажирском закутке, сидел Леха, и закидывал дрова в маленькую круглую дверцу. Увидев меня, он открыл рот, потом видимо передумал, и просто махнул рукой приглашающе. Я кивнул, но, несмотря на пронизывающий холод, от которого после сна меня начало бить крупной дрожью, подавил желание доковылять до печки и просто обнять ее, а уже привычным способом двинулся на улицу через окно. Окно кстати было заложено изнутри черными осклизлыми сучьями, видимо с земли подбирали, свежими еловыми лапами, каким-то тряпьем. Аккуратно вылез, сдвинув в сторону часть конструкции, и замер. Ночь стояла темная, луны видно не было, и в этой темноте мягко и бесшумно большими хлопьями опускался на землю снег. Снежинки падали мне на вскинутое к небу лицо и быстро таяли в могильной тишине. Действительно могильной, некстати вспомнил о лежащей неподалеку скорбной шеренге, которую еще с утра видел. Стало неуютно, даже повел плечами, разгоняя появившейся в спине холодок. Кстати, вроде ночь уже, притом такая кромешная, почему же так тихо? Почему меня еще никто не спасает, не берет интервью, не оказывает психологическую и медицинскую помощь? Отложив эти вопросы на потом, я честно отошел пару метров за дерево, дальше было страшновато. На пару секунд забылся, испытывая наслаждение от облегчения мочевого пузыря, хотя пока расстегивал молнию, заболели порезанные пальцы. Вернувшись в столь неприятную действительность, я как можно быстрее юркнул в вагон, чуть не уронив всю конструкцию закрывающую окно. Подвинув на место входа несколько еловых лап, закрыв проход, я двинулся в буржуйке.

В нашем отсеке, возле горящей буржуйки расселась вся честная компания и еще пара незнакомых человек. А одного знаю, вроде тот самый доктор. Все во что-то кутались, кроме Лехи, который у печки небольшим топориком рубил дрова, пытаясь делать это тихо. На плече у спящего Егора покоилась белобрысая головка проводницы, оба сидели в уголке, укрывшись одним одеялом. Вот те на, а я там в заднице где-то валялся. Спасаешь их от всякого быдла, а потом вот так вот.... Но это я так отстраненно подумал, для проформы, даже обиды не шевельнулось ничуть. Либо действительно не трогает, либо просто эмоций нет уже никаких на сегодня. Не спали трое, доктор, Леха, и Саня, мельком взглянувший на меня, и опять уставившийся пустым взглядом сквозь печку. Остальные, кто свернувшись калачиком, кто сидя, привалившись спиной к стене, вроде спали, укутавшись во что придется. Костик кстати тоже был здесь, странно. Вроде в том вагоне должен был остаться. Одна из девушек подружек тоже была тут, или не вижу, или нет ее здесь. Да и ладно, я закончил осматриваться, и попытался сесть как можно ближе к буржуйке, непонятно откуда взявшейся.

- Молодой человек, постойте, - услышал я тихий вкрадчивый голос. Очнулись, это замечательно. Александр, если я не ошибаюсь? - спросил меня подошедший доктор, перешагнувший через чьи-то ноги.

Я кивнул.

- Иван, будем знакомы. Посмотрите прямо на меня, будьте любезны, - я послушался, он мягко взял меня за голову обеими руками, чуть покрутил. Сюда посмотрите, пожалуйста, - он поводил рукой со сжатыми пальцами в разные стороны, потом посветил маленьким фонариком мне в глаза. Яркий свет больно резанул по глазам, и я зашипел, отвернувшись.

- Тошнит, головокружение, голова болит? - на все вопросы я отрицательно мотал головой. Руки, ноги, ничего не сломано по ощущениям? Внутренние органы?

- Жопа болит сильно, - буркнул я.

- Конкретно где? - все тем же вкрадчивым голосом, без изменения интонации спросил он. Мягкие ткани, тазобедренный сустав, копчик? Острая боль, постоянная, пульсирующая?

Блин, ничего себе доктор. Сейчас еще смотреть полезет. И не прикалывается.

- Да нет, это я так, пожаловался от безысходности. Терпимо, не парьтесь.

- Терпимо это хорошо, плохо, что болит. И все же, какой специфики боль? Ходить без проблем можете?

- Да не волнуйтесь, все в порядке. Можно я погреюсь, ладно, а то продрог там сильно? - бочком-бочком двинулся к печке.

- Отдохните пока, если боли будут донимать, скажите обязательно.

- Уж обязательно.

- Ну и хорошо. Пойду ваших соседей проведаю. Если вы замерзли, значит и им там не жарко.

Доктор тихо ушел. Я сделал круглые глаза, и кивнул подбородком в ту сторону, куда он скрылся, глядя на Леху. Он глаза также округлил, и помотал головой, сделав неопределенной движение рукой.